Гробница Мамая

От автора

Ни одна местность в Тавриде не послужила к выдумкам такого множества легенд, как развалины некогда знаменитого Старого Крыма, описанного нами довольно подробно. Удивляться этому не приходится тем, кто знает историческую судьбу этого города и кто знаком с впечатлительностью туземцев, смотревших на прошлое, как на время жизни мистических героев и чудес, утративших навсегда свои преимущества с падением мусульманского господства в Европе.

До 1859 года или до последней эмиграции татар, легенды эти рассказывались даже детьми во всех соседних деревнях эски-Крыма и для любителя такого рода преданий не представлялось затруднения собрать их несколько десятков. Нам также легко было это сделать, но, к сожалению, мы не предполагали, что последует выход из Крыма лучших татар и с ними вместе исчезнуть легендарные повествования из страны.

Вот все то, что мы случайно сберегли от того времени, когда окрестные деревни Старого-Крыма были в первобытном положении и счастливые татары еще не испытали ужасных тягостей Крымской войны.

Из Софийской летописи мы узнаем, что в то время, когда Мамай, разбитый Дмитрием Ивановичем на реке Непрядве «прибежал в землю свою с малой дружиной, видя себя битым и побежденным, и посрамленным, и поруганным, собрал остаточную свою силу еще в охоте идти на Русь. И пришла к нему весть, что идет на него некий царь с востока с именем Тохтамыш из Синей орды. Мамай же пошел против него и сосредоточился на Калках. И был бой и царь Тохтамыш победил Мамая и прогнал его... Мамай же, гонимый, бежал пред Тохтамышевыми гонителями и, пробегая близ города Кафы, обратился к Кафинцам от страха, дабы его спасли от всех гонящих его. И прибежал Мамай в Кафу со множеством имущества, злата и серебра, Кафинцы посовещались и убили его, такой был конец безбожному Мамаю...»

Этого достаточно, чтобы допустить вероятность могилы Мамая в окрестностях теперешней Феодосии. Если же мы примем в расчет существование невдали от Стараго Крыма деревни, именуемой Шах-Мамай, то как то невольно верится в летописное сказание. Жаль только, что в татарских тевариках об этом событии не упоминается ничего и не существует положительных доказательств в виде надписей и надгробных камней. Правда один татарин указывал мне на курган, как на могилу Мамая, но подобных курганов на этой местности такое множество, что при всей охоте поверить, впадаешь в сомнете. Вследствие чего мы начали прислушиваться к полумистическим преданиям, в предположении найти хоть в них какой-либо намек на это важное событие, Бог весть почему отторгнутое татарами Крыма от своих записей. Вот все что мы нашли подходящим к этому происшествию.

Легенда о Гробнице Мамая

Куликовская битва

В нашей стране в глубокой древности появился один богатырь, который некогда господствовал над половиною мира и хотел во что бы ни стаю завладеть остальною его частью, чтобы сделаться вторым после Бога и владеть всеми сокровищами земли. «Тогда только я буду спокойно спать — говорил он — тогда только не будут беспокоить меня различные прихоти и желания, которые могут быть доступны одному хозяину на земле — когда все будет мое»

Слова эти он никогда не произносил с предварительным призывом имени Аллаха на том, вероятно, основании, что не имел более надобности в помощи Творца неба и земли, и потому что ему удавалось всякое предприятие с мечом в руках. Однажды, сидя в раззолоченном шатре своем, он подозвал к себе проходящего мимо дервиша и спросил у него: как велик Божий мир и сколько надо времени могущественному царю, чтобы победить его?

— Наш мир не имеет конца — отвечать служитель Аллаха и вопрос твой кстати предложен мне. Мне хотелось бы знать, кто этот дерзкий, который желает присвоить себе власть Божию.
— Это я! — отвечать шах.
— Какой же ты думаешь дать ответ Богу на суде его за такое желание?
— Для Аллаха, я думаю, нет надобности вмешиваться в человеческие деяния: у него есть свое царство ангелов и джинов.
— Шах богатырь, ты произносишь хулу и это не пройдет тебе безнаказанно, если ты не покаешься — сказал дервиш.
— За меня обязаны молиться мои подданные, которым я даю средства к жизни и сберегаю их от обиды. Такие заслуги должны высоко цениться и на небе.
— Ты это делаешь только для своей пользы, если мечтаешь покорить своей власти весь мир. О, берегись гнева Божия, который может внезапно наслать на тебя ничтожного с вида, но могущественного по силам врага и от славы твоей не останется ни единой пылинки.
— Вижу, почтенный дервиш, что ты глуп, как все собратья твои. Иди же своей дорогой и не смей впредь показываться на мои глаза.

Дервиш поднялся с места.

— Твое приказание я исполню, но помни и ты, что в трудную минуту твоей жизни как бы ты не взывал к моей помощи, я и тогда не забуду этого приказа. — С этими словами старик скрылся из виду.

Тем временем могущественный шах задумал победить одно большое государство и приказал двинуться войскам своим вперед. Состоящее при нем муллы предложили ему предварительно принести Богу жертву и испросить благословение пророка.

— Оставьте их в покое — отвечал повелитель — ни один из них не сойдет ради нас и не прольет своей крови за меня. Я лучше угощу моих воинов накануне битвы и это будет понадежнее.
— Султан — отвечали муллы — ты этими словами можешь оскорбить пророка и он станет помогать врагам твоим.
— Тем хуже для него: он пострадает вместе с ними.

Услышав такую худу, улемы с трепетом взялись за бороды и молча возвратились в свои улусы.

Несколько месяцев спустя безбожный шах вступил в чужие земли и все преклонялось пред ним, как пред божеством. Так прошел он одну треть царства и был уже уверен, что пройдет его вдоль и поперек, не встречая ни малейшего противоборства. Как вдруг пред ним выросли леса вооруженных людей. Шах потер руки свои от удовольствия, что наконец он увидит потоки враждебной крови и услышит звук оружия. Отдав необходимые приказания, он вместо молитвы приказать созвать всех музыкантов и начал пировать. Покончив с удовольствиями, он приказал 12-ти слугам вывести к нему лучшего коня своего и, вскочив на него, сделал знак воинам своим наброситься на дерзких, решившихся оказать сопротивление.

— Никого не щадить! — закричал он и помчался вперед.

Но только что отважные воины хотели пустить в дело свои пики и сабли, как под ними задрожала земля и над головами их появились какие-то чудовища, поражающие их камнями, грязью и засыпающие глаза их едкою пылью. Храбрецы засуетились и вынуждены были остановиться. Тем временем враги начали наносить им раны и такое истребление, какого до того не совершалось на земле.

Илья Глазунов «Битва. Временный перевес татар»

Ужаснувшийся шах повернул скакуна своего и бросился бежать. Воины его следовали за ним и остановились только тогда, когда не представлялось опасности.

Три дня спустя шах уверил спасшихся от смерти, что несчастье это было случайно причинено облаками пыли, поднятой ветрами, и что он приказывает вновь собраться в поход, чтобы поразить до единого дерзнувших тщеславиться победою.

Улемы вторично предложили ему принести жертвоприношение.

На этот раз хан приказал сбрить им насильственно бороды за дерзкие советы. Только что приказание это начали исполнять, как прискакал гонец с заявлением, что одно из завоеванных шахом ханств взбунтовалось против него и порабощенные, избрав вождя, намерены помериться с ним силами.

— Ты лжешь! — вскрикнул хан и приказал отрубить вестнику голову.

Но не успело еще остынуть тело невинно пострадавшего, как показались тучи врагов, которые в пух и прах разбили всех тех, которые не перешли на их сторону.

Хан Тохтамыш

Изумленный такому внезапному повороту своей судьбы, шах бросился бежать со своими богатствами, но так как впереди ни сзади у него были враги, то он направился к берегам Азак деныза и, наняв большой корабль, на который перенесены были все его сокровища, пустился искать своего счастья в чужих странах. Как долго он плавать по водам, Бог знает, и наконец он прибыл к одному из бывших тогда в Крыму больших городов, куда о нем достигла слава, и начал просить у граждан дозволения высадиться на их берег. Граждане согласились охотно, когда узнали, что он обладает громадными богатствами.

Прожив у них некоторое время, он начал довольно часто отлучаться на хутор свой, где намеревался поселиться, а тем временем задался мыслью покорить своей власти не только тех, которые дали ему приют, но и всю страну. Безбожному человеку казалось, что он создан господствовать над миром и доля обыкновенного гражданина тяготила его. Для достижения цели он начал населять хутор свой всеми дурными людьми и заманивать к себе тех, которые некогда благоговели пред его могуществом и принимали его за божество. Когда число этих отважных дошло до степени удовлетворяющей надежды шаха, он приказал им по одиночке, в различное время и разными воротами входить в приютивший его город и ожидать того момента, когда он подаст сигнал броситься на городскую стражу и, обезоружив ее, завладеть всеми укреплениями. Для успеха в этом предприятии не представлялось ровно ничего трудного, так как в городе не было надобности держать много войска и не предвиделось никакой опасности. Шах, упоенный надеждами снова господствовать и вновь сделаться львом наперекор Аллаху и святому пророку, которые отвергнули его от лица своего, забылся на минуту и поведал радость свою одному из усердных слуг своих, который хозяйничал и оберегал покой его со дня прибытия в чужой город.

Слуга разделил радость свою с женою. А всем известно, что когда женщины бывают посвящены в какую-нибудь важную тайну, они, чтобы доказать права свои на мужей, стараются разгласить все известное им встречным и поперечным. Так случилось и в настоящем случае. Тайна шаха в первый же день облетела весь квартал и дошла до ушей градоправителей, которые и без того уже с беспокойством посматривали на толпы подозрительных людей, без занятия бродящих по их городу. Понятно, что по требованию их все жители вооружились и приготовились к отчаянному сопротивлению. Не зная последнего распоряжения, шах в полночь подал сигнал и сам явился руководителем отважных голов, но в какую он улицу не вступал, его везде встречали градом пуль и снегом стрел, но трусить не было в натуре человека, отвернувшегося от лица Господня. Действуя напролом, он бросился на важнейшие городские башни, которые в обыкновенное время защищались десятком служителей, но встретив и тут сотни защитников, закончил тем, что, потеряв всех почти сообщников, должен был бежать и скрыться в городском бассейне в надежде, что авось придет за водою один из приятелей, который выведет его в темную ночь из города, которому он вместо благодарности принес много зла. Просидев в темных коридорах водохранилища два дня, он внезапно услышал чей-то вздох и следующую речь:

— Несчастный шах, ты ли это тот безбожник, который мечтал по личной воле сделаться вторым после Бога! Хотелось бы мне послушать теперь твои дерзкие слова. Наверно теперь ты сознал свое ничтожество перед Творцом Мира и трепещешь за жизнь свою, если только не лишился ее вместе с теми несчастными, которые в безумии пожертвовали тебе своими буйными головами. Воображаю, как бы ты благодарен был пророку, если б он сохранил тебе твою жизнь, если только она не утрачена тобою в наказание за богохульство! О несчастный, ищущий всеобщего господства, теперь ты не вправе господствовать над своими ногами и лишен надежды восхищаться даже теми надеждами, которые утешают всякого мусульманина в загробной жизни. Жаль мне тебя, не умевшего сберечь сияния своего и восставшего без надобности против Бога, озарившего тебя всеми милостями, но отныне ты отброшен от лица Его и ни одна гадина не станет служить тебе, чтобы не оскорбить святого пророка. Сказав это, дервиш склонил голову и начал утирать выступившие из глаз его слезы.

Шах, видевший и слышавший и все это, решился приползти к нему и попросить его помощи убежать из враждебного города. Убедившись, что знакомый ему дервиш сидит один и не выдаст его, он начал раскаиваться в прошлых заблуждениях своих и умолять оказать ему сострадание.

— Все напрасно, шах — отвечал он со вздохом — твоя участь решена уже на небе и никакие усилия человека не изменят священного приговора.
— Я не о том спрашиваю тебя, мой брат. Пусть будет со мною, что определено на небе, но ты выведи меня из этого адского положения: я умираю от голода и холода, я трепещу за жизнь свою и боюсь быть растерзанным теми, которые дали мне приют и защитили от врагов.
— И которых ты за это хотел сделать рабами своими?
— К несчастью, я привык всеми повелевать и не мог воздержаться от врожденной привычки.
— А помнишь ли ты свой приказ не показываться тебе на глаза? Если б ты остался бы при своей силе, то может быть приказал обезглавить меня за нарушение твоей воли, но теперь, когда нуждаешься в моих услугах ты совсем другое говоришь.
— Не упрекай меня, дервиш, в моих грехах. Отныне я намерен посвятить себя только одним добрым делам.
— Поздно, шах, ты опомнился, по чтобы тебе доказать мою готовность служить ближнему, я сегодня же ночью выведу тебя за городскую стену и предоставляю тебе свободу любоваться Божьим миром. Жди меня в полночь. С этими словами дервиш ушел.

Илья Глазунов "Хан Мамай"

В назначенный час он прибыль к городскому скопищу вод и, вызвав шаха, увлек за собою; а несколько минут спустя он вывел его за город канавою, по которой спускалась дождевая вода в море.

— Прощай, шах — сказал дервиш, — я сделал свой долг, но сбережешь ли ты жизнь свою в этой стране, об этом знает Бог. Беги лучше и не останавливайся до того времени, пока не придешь к народу, не знавшему твоего имени.
— Я готов тебя послушать, но мне предварительно надо захватить мои сокровища, которые я скрыл в подземельях моего хутора.
— Брось их несчастный; чтобы они не напоминали тебе твоего минувшего безбожия и не тяготили твою душу.

Шах не хотел более слушать избавителя своего и бегом пустился по направлению к своему поместью. С каждым шагом дальше от опасности беглец мужал и начинал думать о возможности отмстить непокорным людям и достигнуть во чтобы ни стало своего утраченного величия. Придя домой и встретив радостный прием от слуг своих, шах после удовлетворения аппетита, забыл уже про все неудачи свои и жестоко клял пророка, вздумавшего издеваться над ним. Понятно, что каждая мысль его была подслушана ангелами и доведена была до великого законодателя, который не вытерпел более и приказал направить на него толпу ожесточенных врагов.

Шах грыз от нетерпения губы свои в то время, когда дом его был окружен со всех сторон. Вооружившись саблею, он бросился на врагов, но в эту минуту в тело его вонзились сотни пик и он пал как сноп, сброшенный с мажары.

— Где ты спрятал твои сокровища? — спросили его.
— Так вы ради их посягнули на мою жизнь? — спросил умирающий.
— Да — было ответом.
— Я готов отдать их вам, если вы дадите мне спокойно умереть.
— Говори скорее и мы оставим тебя.

Шах и в эту минуту надеялся ожить для того, чтобы со временем расплатиться с человечеством по-своему. Указав на подземелье свое, он потребовал перенести себя на мягкое ложе, но прежде чем светило дня озарило землю, его покинула душа.

Преданные ему слуги из боязни, чтобы и тело его не подверглось посмешищу, поспешили навалить над могилою его целый холм земли и разбежались в различным стороны, чтобы не слышать по ночам ржания и скрежета зубов из свежей гробницы. Впоследствии на этом кургане ежегодно видели медведя, который начинал свой рев с полуночи до того времени, пока можно было отличить черную нитку от белой.

Таким бывает конец людей, мечтавших о господстве над миром без соизволения пророка.

Из книги В.Х.Кондараки "В память столетия Крыма" 1883г.