Длинная крепость

От автора

Под этим названием на татарском языке, как сказано было раньше, существуют на берегу Азовского моря при деревне Казантип, развалины небольшого древнего городка, о котором история не сохранила нам никаких намеков. Если же существовали о нем предания у туземцев, то предания эти без сомнения исчезли после окончательного погрома Пантикапеи и заменились вновь вымышленными.

Мы довольны были бы, если б в рассказе Самий-бая была хоть частичка справедливости, хотя и убеждены, что в легендах она не представляет существенного достоинства.

Мыс Казантип

Легенда развалин Узун-калеси

Наши старухи говорят, что в давно минувшие времена керченская степь так изобиловала хлебным зерном, как ни одна страна в мире, что в хлебных нивах нельзя было заметить табуна лошадей и стада коров и что собираемый хлеб не знали куда девать и сбывали его за ничтожные деньги иностранным мореходцам. Вот в это благодатное время один из обогатившихся рыбным промыслом, задумал приобрести все сокровища миpa и с этою целью явился к месту, ныне называемому Узун-калеси, и приказал воздвигнуть постройку такой высоты и длины, которая могла бы вместить в себя столько хлебная зерна, сколько потребовалось бы на содержание людей всех известных ему городов и царств.

Понятно, что для такого здания нужны были тысячи рук и тысячи животных для доставки материалов, но строителю это ничего не значило, так как в сундуках его лежало много лет в больших массах приобретенное им золото, которое он не одолжал никому из боязни лишиться, а между тем роптал на судьбу, что состояние его далеко не достигло до такой степени, которая была желательна ненасытному глазу.

— Для чего ты издерживаешь так много золота — спрашивали его те, кто видел его расходы. — Какую пользу тебе может принести здание, построенное вдали от людей?
— Я намерен перенести туда мои рыбные склады — отвечал он нехотя.
— Отчего же ты не принес предварительно на этом месте жертвоприношение и не пригласил нас на молитву, освящающую всякое предприятие?
— Оттого, что нынче животные даром не даются, а мне не возвратят добрые люди того, что я издержу на их угощения.
— Неужели ты не веришь, что Бог вознаграждает десятерицею все, данное нами во славу имени его? — говорили третьи.
— Нет я в это не верю и смеюсь над теми, которые рассказывают это с целью пообедать и напиться пьяным па чужой счет.

Тем временем здание быстро росло и в заключение приняло такие поражающее размеры, что многие приезжали из отдаленных мест посмотреть на неестественную величину его.

Богаевский К.В. "Древняя крепость"

Однажды к строителю подошел чрезвычайно старый человек и, после обыкновенного приветствия, спросил с какою целью строится это здание?

— Я рассказал бы тебе, старик — отвечал хозяин — но я так обессилен сегодня голодом, что не имею силы говорить.
— Бедняжка, видно господин, воздвигающий в одной постройке целый город, не располагаешь лишним куском хлеба, чтобы насытить верного слугу своего. Изволь же поесть моего. Сказав это, факир открыл пред ним суму свою и предоставил выбрать из нее все приходящееся по вкусу голодающего.

Насытившись, хозяин постройки начал благодарить доброго факира.

— Нe благодари меня — отвечал он — потому что рано или поздно я потребую от тебя такого же ничтожного одолжения. Мы люди беспрестанно имеем нужды один в другом и против ожидания встречаемся. Ну, теперь потрудись удовлетворить моему любопытству.
— Если тебе известен главный рыболов керченскаго богаза (пролива) — начал хозяин — которого все именуют Золотым слоном, то мне достаточно сказать, кто строить это здание.
— Я очень много слышал о Золотом слоне, но никогда не видел его — отвечал факир. Однако что ему за надобность удалиться на это никем не обитаемое прибрежье?
— У хозяина моего великая цель. Во первых завладеть всем этим берегом моря, который иногда представляет богатые уловы рыбы, но главнее основать на берегу моря житницу, в которую скоплять хлебное зерно в те годы, когда оно будет отдаваться ему но ничтожной оценке в замен рыбы. Зерно это он намерен хранить до того времени, пока настанет повсеместный неурожай и тогда продать его в сотню раз дороже, чтобы разом сделаться самым богатейшим человеком в мире.
— А знает ли он наверно, что выпадет такой несчастный для всех год в продолжении его жизни?
— Он говорит, что дважды был уже свидетелем такого события.
— Ну, это еще не дает права верить, что бедствие повторится и в третий раз прежде, чем он умрет.
— Хозяин мой ничем во всяком случае не рискует: в крайности он будет раздавать залежавшийся хлеб массе работников в счет пая или денежного вознаграждения.

Факир казался удовлетворенным этим рассказом и, пожелав здоровья, пошел своею дорогою.

Два-три года спустя хлебный магазин, отстроенный окончательно, начал насыпаться безостановочно очищенною пшеницею. Золотой слон, дрожавший над каждым зерном ее сам переселился в магазин, чтобы наблюдать за рабочими. В конце концов, здание было наполнено миллионом четвертей хорошо высушенной пшеницы и заперты железные двери на замки, около которых поставлена была несменная стража рыбаков, обязанных заниматься рыбной ловлею только в виду магазина. Прошло несколько лет. Хлебное зерно не повышалось в цене. Слон негодовал на милостивого Аллаха, но не терял надежды достигнуть своего желания.

В одно время, сидя на берегу моря, он увидел вновь того самого факира, который когда-то накормил его.

— Здравствуй добрый человек — крикнул он — какой ты счастливец: твоя сума опять. полна съедобного, а я сижу весь день без куска хлеба. Горе быть в зависимости от скупого хозяина!
— Всем этим наделяют меня ищущие вечного блаженства и я в свою очередь делюсь собранным с теми, которые лишены ног и зрения.
— Завидую я и тем, которые могут давать тебе — и тебе, который помогаешь несчастным. О чего бы я не дал, чтобы наслаждаться таким счастьем!
— Надейся на Бога брат мой, а пока подкрепи силы свои моими запасами. Кто знает, может быть, и мне придется придти к твоему порогу.

Наевшись досыта, Слон, воспользовался моментом, когда факир отвернулся и стащил из сумы его про запас еще два больших куска хлеба.

— Ну, что твой хозяин? Говорят, что он окончил свою постройку и наполнил ее народным потом со слезами пополам?
— Народ всегда любить клеветать — отвечал Золотой Слон — мой хозяин действительно очень скуп, но ни у кого ничего насильно не отбирает.
— Тем лучше для него. Жалею я, что до настоящая времени не мог встретиться с ним.
— Если ты надеешься на его щедроты, то я не советовал бы искать встречи с ним.
— Ну, а если б я предсказал ему в точности то время всеобщего голода, которое он ожидает с таким нетерпением? Согласись сам, что предсказание мое принесло бы ему громадную пользу.
— Если ты сделаешь это без всякого интереса, то Золотой Слон охотно его примет, но если ты потребуешь вознаграждения, он не станет слушать тебя.
— Даром я ничего не скажу ему, потому что он очень много выиграет от этого. Вознаграждение же потребую только тогда, когда пророчество мое сбудется.
— А сколько бы ты, примерно, потребовал?
— Самое малое, сто четвертей пшеницы.

При этих словах слушатель подпрыгнул на месте и расхохотался.

— Сто четвертей! — произнес он, продолжая смеяться — да при своем ли ты уме? Возможно ли запрашивать такое вознаграждение за несколько слов? Мой хозяин, во-первых, очень расчетлив, и наконец, не так глуп, чтобы разбрасывать состояние, которое он приобрел тяжкими трудами и самопожертвованиями.
— А как ты думаешь: какое он предложит вознаграждение без сожаления?
— Я тех убеждений, что если твое предсказание в действительности сбудется в скором времени, то он охотно даст тебе одну четверть посредственная достоинства пшеницы.
— Согласен! — отвечал факир, так как в то время стоимость одной четверти зерна будет равняться сотне четвертям в наше время. Веди же меня к твоему хозяину.

Золотой Слон на минуту растерялся, но потом поднялся и пригласил собеседника следовать за ним к виднеющимся вдали рыболовным баракам. Придя к одному из них он переговорил с одним из служащих предоставил ему право назваться Золотым Слоном и покончить сделку с факиром.

Уполномоченный работник начал требовать от нищего определения времени голода.

— Нет, друг мой, ты предварительно сделай мне знак на тряпочке кровью своею в доказательство святости договора и тогда только услышишь из уст моих пророчество.

Служитель, под предлогом не имения у себя орудия для укола пальца, возвратился в балаган и заставил хозяина самого сделать рукоприкладство. После чего они оба вышли к факиру и подали ему тряпку с кровяными знаками.

— Теперь и я скажу вам мой секрет: в нынешнюю весну и до времени уборки хлебов не будет ни одного дождя не только в Крыму, но по всей этой полосе до пределов земли. Таким образом то, чего ты ожидал с таким страхом и нетерпением, то наступило прежде, чем могла произойти у тебя потеря зерна, собранного в большом количестве, несмотря на то, что ты подсыпал в него соли для предупреждения порчи. Прощай, я своевременно явлюсь к тебе за расчетом. — Сказав это, факир удалился.

Предсказания нищего в точности сбылись. Нигде в степях Крыма не виднелось ни одной копны ни сена, ни пшеницы. Домашние животные ревели, птицы улетали с зловещими криками. Народ беспрестанно взывал к Аллаху и как то невольно обращал глаза к громаднейшей постройке Золотого Слона, в которой хранилась их жизнь.

Карло Боссоли "Степной Крым"

— Он наверно не допустит погибнуть нашим детям с голода — говорили поселяне и горожане, он наверно одолжит нас с умеренным вознаграждением на счет наших будущих благ.

Тем временем Золой Слон из боязни, чтобы простонародье не прибегло к насилию, приказал пристроить к кровле магазина своего разные приспособления для предупреждения насилия и вооружил всех рыбаков своих.

С наступлением первых осенних дней Слон сам переселился в крепость свою и начал поджидать покупщиков. По расчетам его смело можно бы продавать пшеницу по 30-ти червонцев за четверть, так как ни у кого не было запасов, но боясь ожесточить народ он придумал начать продажу с 20-ти и за тем через всякую неделю набавлять еще по два золотых, так что в самое необходимое и предпоследнее бедственное время надеялся получать по 50 червонцев за четверть.

Естественно, что к нему прежде всех обратились горожане и с проклятиями платили ужасные деньги. Затем явились иностранные мореходцы, промышленники, а в заключение начали толпами являться бедные хлебопашцы, у которых он покупал четверть пшеницы за кусок вяленой или соленой рыбы, не имеющей в то время никакой ценности.

Люди эти, не располагавшие деньгами умоляли богача одолжить им хоть по одной четверти с тем, что они в будущем году привезут ему за одолжение по десяти четвертей.

— Спасибо вам — отвечал Слон — я не для того четыре года собирал мое зерно, чтобы выменивать его на зерно же. Давайте по 30 червонцев и просьба ваша будет услышана.

Народ рыдал и сотнями умирал около его длинной крепости. Новые партии заменяли их, в надежде поколебать чугунное сердце богача. Тем временем перед магазином появился известный факир и, став пред Слоном, потребовать от него исполнения обязательства.

— Любезнейший брат — отвечал ему богач — мой хозяин поручил мне сказать, что так как ты явился не во время, а когда четверть пшеницы увеличилась на 10 червонцев, то не иначе отпустить ее как получивши от тебя добавочные деньги.
— Но у меня нет денег и я умираю с голода. А тебе не говорит хозяин, что я его дважды накормил и теперь ожидаю от него той же милости.
— Хозяин говорит, что тогда было другое время.

Выслушав эти слова, факир внезапно сбросил с себя рубища и оказался грозным азызем (святым) этой земли.

— О негодный из всех мусульман! вскрикнуть он — если ты так поступаешь с святыми хранителями людей, то ты должен сию же минуту погибнуть самою гнусною смертно в пример всему человечеству и от здания твоего не должна остаться ни одна стена в целости. Сказав это, он поднял руку к небу.

В эту минуту откуда не взялись миллионы крыс необыкновенной величины и, бросившись в крепость, моментально разнесли тело жестокого человека, а тысячи голодных людей разнесли всю постройку, чтобы спасти себя и детей своих от преждевременной смерти.

Когда вы посетите мыс Казантип, обратите внимание на длинное каменное ложе. Это все, что осталось от Длинной крепости.

Послесловие

Вот какую сказку сложила бабушка моя о развалинах при деревне Казантипе, хотя и говорит, что слышала ее от других, но бабам я мало верю: у них сплетни, тоже что у мужчин волосы: как не брей — все вылезут!

Из книги В.Х.Кондараки "В память столетия Крыма" 1883г.